Арс-Пегас без штампов

- Поговаривают, что твой трек-лист не повторяется никогда. По какому принципу ты его составляешь к каждому выступлению?

- Сегодня я прочитал 65 стихотворений. Я отбираю их в зависимости от того, какой раз приехал в тот или иной город. Если это первый визит, то читаю самое лучшее и что-то из последнего. Если это уже второй раз, то я стараюсь читать другие стихи, нежели в первый, отходить от хитов. В итоге получается разнообразие. Предыдущее выступление, например, в Саратове, было совсем не похоже на сегодняшнее. Каждый раз, когда я выхожу на сцену, я не знаю, с какого стихотворения начну, и не всегда знаю, каким закончу. Очень многое зависит от настроения, есть ударные стихи, которыми я стараюсь начинать и заканчивать выступление. А бывает, что настроение у меня лирическое, и я выбираю соответствующие стихи.

- Как ты запоминаешь столько стихов, все, что ты сегодня читал, было наизусть!

- Я живу этим. 24 мая было 8 лет моей концертной деятельности, за это время я уже выступил больше пяти сотен раз. Это 30 городов, сотни клубов и десятки фестивалей, мои стихи уже в подкорке мозга. Я вспомню их, что называется, даже если разбудить ночью, бить ногами, а потом взять под руки, и я все равно прочту.

- Мы встречались с поэтами, которые пишут только о личном, полагая, что общественное и политическое не достойно внимания поэта, а важен внутренний мир человека, его переживания. Мы встретили даже как-то поэта, который перестал писать об общественном и начал писать о личном. Почему ты не изменяешь своей гражданской позиции и продолжаешь писать стихи о социальном?

- Ну я сегодня мало гражданских стихов читал, но были такие с эзоповым языком, например, «Я к пропаганде-ворожбе настроен…», это совсем недавнее стихотворение, написанное накануне Нового года до всех печальных событий, которые сейчас происходят. Именно тогда пропаганда очень явно начала быть видна. Вы и сами прекрасно видите, как людям врут, а они это все хавают. Я думаю, вы все понимаете без меня.

- А по поводу гражданской позиции…

- Да я разносторонний поэт. Это на самом деле беда журналистов, меня постоянно кто-то хочет заклеймить. Кто-то пишет, вот, Арс-Пегас - весельчак, кто-то пишет - лирик, кто-то – поэт-трибун и революционер, я, на самом деле, все это, и одна сторона – лишь часть многообразия.

- Ты часто выступаешь в провинциальных городах, вроде нашего. Публика по своей активности, интересу, взглядам сильно отличается от столичной?

- В провинции публика всегда внимательно слушает, она более чуткая и прекрасная. В провинциях выступления проходят в таких тихих и приземленных местах. Это не шумные бары и клубы, где набивается несколько сотен человек, которые что-то жуют и пьют. Здесь же всякие уютные антикафешки или даже open-air, в этом всегда есть своя прелесть. Публика везде другая, с иным восприятием. И с любой публикой надо уметь найти контакт.

- Да, у нас публика тоже своеобразна, правда, сегодня большая часть куда-то подевалась…

- Я философски к этому отношусь. У меня в туре было уже вместе с Пензой 19 городов. К примеру, я приехал во Владивосток, там пришло около 60 или 70 человек. Город на другом конце страны, и я не был там никогда, а людей пришло больше, чем в нескольких городах вместе взятых. Никогда не угадаешь. Из иногородних выступлений считаю самым успешным - в Тамбове в 2010 году, там пришло человек 150.

- В одном из интервью ты сказал, что правительство должно поддерживать людей, несмотря на то, как они ставят галочки на выборах. Но почему у нас происходит по-другому? Почему всегда есть храм официальной культуры - драмтеатр, кинокнцертный зал, союз писателей, а остального у нас не замечают вовсе? Не поддерживают никакой альтернативы?

- Не всегда на самом деле, я не мог так категорично сказать. Источники финансирования можно найти, я, например, получал поддержку от фонда Михаила Прохорова, ездил на Красноярский книжный форум. В 2012 году усилиями Марата Гельмана и Нателлы Болтянской я ездил в Пермь на фестиваль «Белые ночи» и на общественный фестиваль «Пилорама». Есть все-таки много разных источников финансирования и поддержки, на власти все не заканчивается. Всегда были энтузиасты и филантропы, хотя и немного.

- На сотой встрече «Литпона» было больше 500 человек, и ты сказал, что так разбивается миф, что молодежи неинтересна поэзия. А почему она ей интересна?

- Ну не только молодые к нам приходят. Мои концерты посещают люди от 15 и до бесконечности. Часто дети приводят своих родителей. Последние порой подходят и говорят «наши сын или дочь стали хоть книги читать, спасибо, что привили интерес». Это очень здорово.

- Ну это объяснимо, ты постоянно говоришь про разных авторов. Я сегодня читала, например, твои мысли про Бродского, ты говоришь, что он тупиковая ветвь отечественной поэзии, а кто тогда плодородная?

- Он не тупиковая ветвь. Скорее люди, которые перенимают его стиль, в тупике. Он вообще-то величайший реформатор русской словесности. Первым, конечно, был Пушкин, который создал язык, на котором мы говорим и пишем. После был Маяковский, который создал принципиально новый принцип рифмовки, все его знают – это лесенка. Естественно до него это делали и другие поэты, но Маяковский поставил ее во главу и сделал это своей визитной карточкой. А Бродский совершил революцию языка, он просто стал рифмовать предложениями. Писать одно предложение, длинное-длинное, которое и есть стихотворение. Бесспорно, будет и четвертая революция языка, она, как мне кажется, неизбежна, поэтому не стоит вязнуть в этой третьей формации, надо как-то пытаться из нее выбраться. Возможно, мне как-то это удается, и моим коллегам тоже. И я думаю, что мы все-таки когда-нибудь сделаем четвертую реформацию.

- Какую книгу сейчас читаешь?

- Сейчас я читаю очень интересную книгу Александра Глущенко. Это такой батюшка, представитель катакомбной церкви. Это те православные, которые отказались признавать советскую власть. Он написал роман «Сердце Магдалины». Ну и, естественно, постоянно читаю стихи, и очень люблю раз в неделю открыть для себя нового автора, не современного, их на самом деле большое количество. Я сейчас живу в доме человека, который коллекционировал старые книги, и там есть и таджикская, и дагестанская, и французская поэзия, и каждый день можно открывать нового автора.